Женский монастырь во имя иконы Божией Матери «Всецарица»

	Проблемы современного монашества

Святитель Илия Минятий Кефалонитский: "Слово в 4-ю неделю поста. О вечном мучении."

Учителю, приведох сына моего к
Тебе, имуща духа нема; и идеже
колиждо имет его, разбивает его, и
пены тещит, и скрежещет зубы своими,
и оцепеневает.

Марка 9, 17. 18.

Кто идет по пути порока, тот непременно в конце концов впадет в бездну погибели. Злые дела всегда влекут за собой несчастья, и вообще порочный образ жизни заканчивается ужасным бедствием. Для злой жизни – злая и смерть. Посмотрите на извращенный образ мыслей непокорного юноши, на ожесточение неблагодарного сына – я говорю о нечестивом Авессаломе, который, находясь под влиянием врожденной надменности гордаго духа и гибельных советников, берется за оружие, ищет престола и смерти кротчайшего Давида, своего отца и царя. Но посмотрите также и на конец этого дерзкаго возмущения, конец, вполне достойный такого беззакония. В неукротимой ярости, дыша смертельной злобой против отца, мятежный сын неосторожно проезжал на осле под деревом: его длинные волосы запутались в ветвях дерева, и он повис в воздухе несчастный. В то же время, к тому же месту подъехал верный военачальник Давида Иоав и, схватив три копья, вонзил их в его сердце. И кто бы этому поверил? Несмотря на три страшные, смертельные раны он, хоть и испытывает большие мучения, все же не умирает. И взем Иоав три стрелы в руку свою, вонзе их в сердце Авессалому... еще ему живу сущу (2 Царств. 18, 14). Какое плачевное зрелище! Висит он несчастный на роковом дереве и висит на своих собственных волосах. Три смертоносные копья пронзили ему грудь, и несмотря на зияющия раны его измученная душа все же не исходит. Он мечется, кружится, терзается, бьет ногами по воздуху, хватается руками - то за волосы, то за раны, дико вращает глазами, жалобно стонет, напрягает силы до последней степени: но не может ни умереть, ни спастись. Не умирая и одной смертью, он испытывает муки тысячи смертей. О суд, о душа! так восклицал я в прошлое воскресенье. А теперь восклицаю: о муки, о душа!
В прошлое воскресенье я сопровождал несчастного грешника до самых уст адовых; с трепетом, с воздыханиями и слезами я представил его в день страшного суда, и он был судим Богом, Который есть весь гнев, без милости; как преступник безответный, он был осужден и выслушал ужасный для себя приговор: иди от Мене, проклятый, во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его (Мф. 25, 41). Сегодня я хочу показать вам образ тогоже самого грешника в вечном мучении. Правда, для его живаго изображения дает мне краски и сегоднешний евангельский юноша: он, как живое гнездо немаго духа, испускает пену, скрежещет зубами, цепенеет, падает как мертвый от чрезмерных мучений, – все это подобие вечных мучений. Но я беру образ несчастного Авессалома. Иоав вонзил в сердце его, еще живаго, три копья; а я вам покажу другие три копья, то есть, стрелы Сильнаго изощрены (Пс. 119, 4), которыми Божия правда поражает душу обреченнаго на муки грешника. Первая стрела есть горькое, но бесполезное раскаяние: оно уязвляет память воспоминанием прошедшей жизни. Другая есть чрезмерная и неисцелимая боль: она поражает ум сознанием его настоящего состояния. Третья есть крайнее, но безнадежное желание: оно поражает волю лишением будущей блаженной жизни. Авессалом с своею раною остался жив, чтоб испытать еще большее мучение. Так и грешник, мучимый сими тремя стрелами, не получает конечной смерти, дабы испытывать вечную смерть. В сем-то более всего и состоит то мучение, о котором мы будем говорить.
I
Представьте себе, слушатели мои, мрачную подземную темницу тьмы кромешной, глубочайшую пропасть, смрадный гроб, безотрадное место плача и горести, или ужаснейшую печь темного огня, неугасимого пламени – широты безмерной, глубины несказанной, и вообразите в ней заключенным, погребенным, горящим в пламени несчастного грешника. Державная десница Вышнего непрестанно поражает его тремя стрелами в три главные силы души: в ум, волю и память – и причиняет ему три страшные раны: горькое раскаяние без пользы, безмерную муку без отрады, крайнее желание без надежды, – так что этот несчастный пригвожден памятью к земле, умом – к аду, желанием к небу. Памятью к земле, ибо воспоминает прошедшую жизнь; умом к аду, ибо ясно сознает свое мучение; желанием к небу, ибо всегда, но безнадежно будет желать небесной славы. Что такое крест в сравнении с этою мукою? Скрежет зубов, червь неусыпающий, тьма кромешняя, огонь неугасающий, совместное мучение с бесами, и все подобное, что мы знаем из Священнаго Писания, есть только малейшая часть мучений, – все эти муки телесныя, которыя совсем незначительны в сравнении с муками душевными, на которыя я указываю.
Истина безспорная, утвержденная на общем мнении богословов, что все сходящие в ад, лишенные всех сверхъестественных даров Божественной благодати, однако сохраняют все дары естественные. У них целы все пять чувств телесных: зрение, слух, обоняние, вкус и осязание; целы и три силы душевныя: ум, воля и память. Мало того, и внешния телесныя чувства, и внутренния душевныя силы еще более становятся восприимчивы, чтобы они и страдали сильнее, и глубже сознавали свое страдание. Отсюда-то и происходит истинная мука вечная.
Итак, первая стрела, поражающая грешника в память, это живое воспоминание о прошлой жизни. Воспоминание (увы!) горькое, ведущее к еще более горькому раскаянию. О если бы эта наша краткая жизнь, увядающая, как цвет, исчезающая, как молния, исчезла из наших мыслей так же скоро, как проходит пред нашими глазами! О если бы мы теряли всякое воспоминание о мирских наслаждениях так же скоро, как скоро теряем их вкушение! Но то, что было, не может измениться, и что было, было во времени, и прошло, и во времени окончилось. Совершившееся уходит за пределы времени и там остается навсегда. Все мирския утехи похожи на те сладкия, но вредныя яства, которыя на время услаждают вкус, но с болью остаются в желудке непереваримыми, - так и оне – приходят на мгновение и услаждают чувство, но остаются навеки и терзают память. «Оне, говорит Василий В., на время услаждают вкушающаго, но затем их последствия бывают горьче желчи». Прошедшая жизнь вся целиком остается в воспоминаниях грешника и имеет две противоположныя стороны: с одной она кажется очень короткою, с другой – очень долгою. И как телескоп одной своей стороной увеличивает, а другой уменьшает предметы, так и терзаемая память с одной стороны, когда сравнивает жизнь с безконечным пребыванием в аду, находит ее очень короткой, мгновением, ничем, вчерашним днем, который прошел (Пс. 89, 5). Сколько муки в одном сознании того, что за такую короткую жизнь душа обрела столь вечную муку! С другой стороны, когда память сравнивает жизнь с временем, находит (жизнь) очень долгой, – целый путь многих лет. Опять, сколько в этом муки! Сознавать, что в продолжении стольких лет она могла тысячу раз покаяться, но в течении всего этого времени всегда предпочитала мучение! Рана, которою эта стрела поражает память грешника, - есть горькое, но безполезное раскаяние. Он только теперь раскаивается во всем сделанном, но время прощения уже прошло. Он только теперь оплакивает их, но его слезы уже не омывают грехов, а еще больше распаляют пламя его мучений. «Во аде нет покаяния. Для отшедших в ад уже невозможна исповедь и исправление», – говорит Богослов (Григорий). Здесь, в этой жизни, грешник кается и получает пользу, исповедуется и получает прощение, плачет и получает очищение, так как это время благоприятное, говорит Апостол, время покаяния, на которое Бог вручил Своим священникам ключи: ими они отверзают, когда хотят, пред кающимся двери царства небеснаго. Но там, в другой жизни, не так. То – время воздаяния, когда каждый после суда получит заслуженное. Там Господь берет ключи назад и после суда над праведными и грешными, заключает врата, которые остаются замкнутыми навеки. И затворены быша двери (Мф. 25, 10). Там, внутри, в царстве небесном, вечно блаженные праведники, а вне – навеки изгнанные грешники; дверь не открывается, ибо нет ключей. Но что же это я говорю, будто нет? - Есть покаяние, но горькое и без пользы. Саул, царь Израильский, однажды преследовал Филистимлян. Он обратился ко всему народу с речью, - чтобы никто не смел совершенно ничего есть в продолжении того дня, пока не будет одержана окончательная победа над врагами. А того, кто преступит царскую заповедь, будь то хотя бы и собственный его сын Ионафан, он поклялся страшной клятвой, тот же час предать смерти. И действительно, сын его Ионафан, случайно нашедши в поле улей, и вынужденный голодом, омочил конец своей палки в мед и едва только приблизил к своим устам, - был обречен царственным отцом на смерть. Смертию, смертию да умрет днесь! Нет ему милости, нет прощения. Несчастнаго Ионафана спрашивают, что он сделал: возвести ми, что сотворил еси? (1 Цар. 14, 43). Он только отвечает: вкушая, вкусих мало меду и се умираю. Немного меду я положил в рот и вот мне приходится умереть. Такая малая сладость, и так горька теперь! Такое незначительное наслаждение и оно теперь доставляет мне такое тяжелое наказание! Проклятый мед! Горчайший мед! О если бы я никогда не находил тебя, никогда не прикасался к тебе устами моими! Несчастный Ионафан, скажи мне, что ты сделал? - Вкусил немного меду и вот умираю. Немного меду – вот моя вина и смерть – мне наказание! И вот, сознание этого и делает мне смерть столь горькой.
Вышний Всецарю веков, содержащий, как Ты Сам говоришь, ключи ада, дай их мне сейчас, чтобы отворить эту мрачную темницу, где обречены на вечную смерть преступники Твоих заповедей. Я не намерен пролить бальзам на их раны или воду на пламень. Нет. Я хочу только вопросить одну из тех грешных душ и сказать ей: терзаемая душа, возвести мне, что ты сделала? за что ты так страшно терзаешься? В чем ты провинилась и так мучаешься вечно? Что привело тебя в эту тюрьму? Что ввергло тебя в эту пещь? Что ты сделала? - Ничего другого, как только вкусила мало меду. Одно мгновенное вкушение – вот вся моя вина, вот и вся причина моих мучений. Как велико было то опьянение сатанинской похотью, из за которой я увлек стольких чистых девушек, опозорил честных жен, отдал все мое имущество, душу, сердце непотребной блуднице! - Все это только капля меду! Велико ли было то удовольствие, которое я получал в пьянстве и попойках от пиршеств и плясок, от гуляний и свадеб, от игр и зрелищ? - Только капля меду! Велика ли была испытанная мною радость, когда я насытил свою мстительность, видел бедствия моего ближняго, опозорил честь его ради своей страсти, ради зависти? - Капля меду! А то богатство, которого жаждала моя сребролюбивая страсть, ради которого я обременил свою совесть безчисленными неправдами, беззаконными деяниями, – велико ли оно было? - Капля меду! И та слава, честь, покой, которыми я наслаждался в своей власти, сановитости и богатстве с такой гордостью, надменностью, со столь малым страхом перед Богом, – каковы были? Капля меду! Все, решительно все - есть только капля меду, и то отравленнаго столькими заботами, страхом, трудами, болезнями! Но если бы даже весь путь жизни моей был сплошным рядом счастливых дней, вся жизнь моя, даже самая долгая и благополучная, что все это по сравнению с мучительной вечностью? - Капля меду, ничто, день вчерашний, иже мимо иде (Пс. 89, 5). Горе мне! Это я вспоминаю и чувствую пламень, который терзает мою память больше, чем тот, который жжет мое тело. Я согрешал минуту и мучаюсь вечно. О, проклятый мед временных наслаждений! Ты для меня стал ядом вечных мучений. Прошедшая мимолетная жизнь, ты - стала виною бесконечных мучений! О кратчайшая жизнь! Но почему же я называю ее кратчайшей? Она была для меня продолжительна и очень продолжительна для того, чтоб получить спасение. Я столько лет прожил на земле и имел в руках ключи рая, – знал, что мучения предназначаются для таких грешников, как я, - знал, как их избежать, легко мог сделать это и не сделал. Я был человек свободный, разумом одаренный. Кто меня ослепил, кто меня увлек? О, прошедшая жизнь, представлю ли себе твою краткость, воображу ли твою продолжительность, ты одинаково горькое для меня воспоминание. О золотые годы, драгоценные дни, прошедшие и потерянные, навсегда для меня потерянные! Кто теперь даст мне хоть один из тех часов, которые тогда казались мне такими долгими? Кто даст мне теперь хоть немного того времени, которое я расточил на грехи или провел в суете? Кто даст мне одно-единственное мгновение для покаяния? Но нет больше времени, оно уже прошло, и только напрасно я желаю его и буду вечно желать. О, стрела, поражающая мою память! Моя вина – капля меду, а наказание – вечное мучение. О горькое воспоминание, безполезное покаяние!


	Ад.

Это, братие, слова, которыя поражают сердце слушающих, а тем более того, кто их говорит. И представьте себе: он тогда будет проклинать и чрево, его носившее, и грудь, его выкормившую, и родителей, детей и друзей, которых он знал, - а более всего ту каплю меду, который стал так горек. Подумайте, он, как нынешний бесноватый, будет испускать пену от бешенства, он будет кипеть от гнева, как яростное животное, устремится на самого себя, чтобы растерзать себя, пожрать свои внутренности, если только можно. Он виновен – сам и мучает себя; он – и жертва, и оружие вечных мук.
А когда от воспоминания прошлой жизни он перейдет к сознанию настоящаго положения, как велико будет его страдание! Это – вторая стрела, поражающая его ум. Душе Святый, удели мне сейчас от Божественной Твоей силы, дабы я мог разъяснить своим слушателям, какую боль причиняет эта стрела! Состояние грешных в аду есть вечная жизнь мучения, как и состояние праведных на небе есть вечная жизнь блаженства. Но что же вообще значит «вечная жизнь»? Богословы дают нам материальный образ и разъясняют ее так. Большой железный шар на подставке, по свойству сферических тел, только в одной точке касается ее. Вся тяжесть шара сосредоточивается в этой точке: сколько весит весь шар целиком, столько же весит он и в каждой (отдельной) точке, (когда на нее опирается). Подобным образом вечная жизнь, какова она вся целиком, такова же и в каждый отдельный миг, ибо она неразделима. Потому вечную блаженную жизнь Апостол называет «тягостию безсмертной славы» (см.: 2 Кор. 4, 17), а ученые Богословы говорят, что она есть совершенное наслаждение всей полнотой безконечной жизни в одном мгновении. «Мгновенное и совершенное» - это значит, что праведник в каждый нераздельный миг вечной жизни радуется всей во мгновении и всей в совершенстве той радостью, которою ему надлежит наслаждаться в (течении) всей той блаженнейшей безконечности вечной жизни. Он наслаждается всей славой и в весь век и в каждый миг вечности. Эта вечность вся в своей полноте открывается пред блаженным умом праведника и всегда делает блаженство его безпредельным.
Что с праведными делает Божественное милосердие в раю, то же с грешниками делает Божественное правосудие в аду. Тяжесть безсмертнаго наказания - есть вечная мука, в каждом мгновении полная и совершенная. Насколько она тяжела во всей вечности, настолько она тяжела и в каждый миг, т. е.грешник в каждый нераздельный миг вечной муки терпит все вместе и совершенно то наказание, которое ему надлежит нести в течение всей бесконечности мучительной жизни. Он терпит все наказание в течение всей вечности и в каждый ея миг, так что она в одно и то же время - и распространена на всю долготу бесконечности и одновременно сосредоточена в каждом мгновении. Вечность в каждый момент представляется ему вся, и как одно целое и прошедшая и будущая, и поэтому всегда делает всю муку настоящею; а мука, далее, как бесконечна во всем своем продолжении, так необъятна и в каждый миг. Кто премудр и сохранит сия? (Пс. 106, 43) Вот в чем заключается вечность в отличие от времени, которое делится на части, на первое и последующее, на начало и конец. И этим-то грозит Бог во Второзаконии, говоря: соберу на них злая, и стрелы Моя скончаю в них (32, 23). Соберу злая: – состояние грешников есть собрание, соединение всех зол. Вся горечь печали собрана в одной чаше, все пламени огня неугасимаго соединены в одном пламени – вечной муке. В каждую минуту она вся целиком. И стрелы Моя скончаю. Какая ядовитая стрела, какое тяжелое копье для растерзанного ума грешника! Перед его глазами вся его мука, и нисколько не уменьшается, так как неразделима, – она и всегда (пред его глазами) и никогда не кончается: так как вечна. Это и значит - безпредельное мучение, безнадежное и безконечное. Если бы мучение было только безконечно, но была бы надежда хотя на временное облегчение, и тогда оно невыносимо. Но без облегчения и безконечное - оно невыносимо и непостижимо. Кто премудр и уразумеет сия? Какой ум может постигнуть это крайнее несчастие?
Без облегчения? Да! в аду царит глубочайшая скорбь, но нет сна, чтобы утишить ее. Раны смертельны, но нет бальзама, чтобы излечить их. Неисцельна болезнь, но нет елея, чтобы успокоить ее. Невыносимо пламя и нет ни капли воды, чтобы его потушить. Послушайте богатаго грешника, о котором повествует Лука. Чего он хочет? Отче Аврааме, помилуй мя и посли Лазаря, да омочит конец перста своего в воде, и остудит язык мой: яко стражду во пламени сем (Лк. 16, 24). Отче Аврааме, ты – отец милости, окажи милость мне. Я объят пламенем, я горю и мучаюсь в печи огня неугасимого. О, пошли счастливаго Лазаря омочить только конец перста в капле воды и прийти оросить мой воспаленный язык... Но что отвечает ему Авраам? Нет, нет, сын мой, - ты достаточно насладился своим благом в прошедшей жизни, восприял еси благая твоя в животе твоем, - не надейся больше ни на что. О, великое бедствие! Он так немого просит – и не находит ничего решительно. Прибегает к самому Аврааму, отцу сострадания, морю милости, только за каплей воды, чтобы хоть немого прохладить свое пламя, – и не получает. Итак, его просьба не услышана? «Нет, говорит Златоуст, – для грешника даже в море нет воды, то есть у Бога милости». Поэтому, как я сказал, огонь ада есть только огонь, но без росы, только мука, но без облегчения.
В настоящей жизни нет такого великаго зла, которое, хотя бы и неисцелимое, не имело бы конца. И вообще, зло нескончаемое было бы самым ужасным злом. Здесь, как бы мы ни были несчастны, если уже это неизбежно, то, умирая, мы все же освобождаемся от всех терзаний, и смерть – этот последний наш врач, вместе с жизнию отнимает у нас и болезни. Не таково состояние грешников в аду, где мучение в крайней степени и не имеет облегчения, а что хуже – вечно и не имеет конца, не кончается никогда, никогда! Пройдут тысячи лет, миллионы лет, а мука все будет еще в своем начале. Если грешник каждый год будет проливать по одной слезинке и прольет столько слез, чтобы из них протекли бы целыя реки, и тогда все еще не пройдет и единой минуты этой мучительной вечности. Там, в том мире, нет уже смерти, которая прекратила бы мучения грешника, отнимая у него жизнь. Нет, там смерть безсмертна, там сама жизнь есть постоянная смерть! Там грешные каждый час будут просить смерти, но не найдут ее, как говорит Св. Дух в Апокалипсисе, взыщут смерти, и не обрящут ея (9, 6). Доколе же это мучение? - Оно - всегда и не окончится никогда, никогда!
Зенон был самым недостойным и несчастным Византийским императором. За его буйную и развратную жизнь им стали тяготиться народ, и вельможи, и войска, но особенно сама императрица Ариадна, жена его; и вот что она с ним сделала. Однажды, как это часто случалось, от сильного опьянения он впал в безчувственное состояние, как мертвец, императрица приказала опустить его в глубокую могилу, и прикрыть ее, и приказала, чтобы никто не осмеливался извлечь его оттуда и чтобы таким образом живым был погребен царь, недостойный ни престола, ни жизни. Все это было исполнено. Наконец, император пробудился от опьянения и, увидев себя в такой тьме и зловонии, - был сильно потрясен; он стал кричать, стучать, плакать, сердиться, но не оказалось никого, кто бы слышал его вопль, сочувствовал его печали, открыл бы могилу на его стук, или исполнил бы его гневный (приказ). Тяжелый камень положен на него. Он погребен раз навсегда, погребен навеки.
От могилы несчастного Зенона я переношу свой умственный взор на кромешную тьму ада, где я как будто вижу жалкого грешника, там погребенного Божественным правосудием. Евангелие говорит о грешном богаче в следующих выражениях: умре богатый и погребоша его (Лк. 16, 22). Мне слышится его плач, его жалкие крики: «Отче Аврааме, помилуй мя!» Но, увы, никто его не слышит, ибо «бездна глубока, а тьма безысходна», говорит Василий Великий. Бог держит в Своих руках ключи от этой подземной темницы, и никто не отворит ее. Тягчайший камень вечности покрывает несчастного, и на камне Св. Дух начертал надпись: и будет время их в веки (Пс. 80, 16). Он погребен раз навсегда, навеки. Оттуда он никогда не выйдет. Ты мне скажешь: за один временный грех и такое вечное наказание? Может ли быть какое-нибудь соответствие между виной и карой? Я тебе отвечу, но если еще возможно сравнение между временным грехом и вечной мукой, то оно уже никоим образом невозможно между подобным тебе человеком, непотребным червем земли, и всевышним Богом, Котораго ты оскорбил своим грехом. Если бы ты жил вечно, вечно же и грешил-бы. Поэтому-то тебя и постигла вечная мука. Пред твоим взором печь неугасимаго огня, и ты все же грешишь? Значит, ты достоин вечного огня. Ты должен быть безконечно благодарен Божественному Правосудию, которое отверзло целую бездну бесконечных мучений, чтобы пресечь путь твоих злодеяний. Если бы адское наказание не было (вечным), какова была бы жизнь христиан? Праведен суд Божий! И будет время их во веки. Мука на веки, а облегчения и конца – никогда! Это вторая стрела, поражающая ум грешника, кажется сама по себе уже составляет всю муку. Но существует еще третья стрела, может быть, более острая, чем первыя две.
Это - та, которая поражает волю грешника и (повергает ее) в отчаяние блаженной жизни; она - есть крайнее желание, но без надежды. Здесь я снова вскрываю всю глубину бездны: желание без надежды, и желание Бога без надежды на Бога. Вот эта стрела и есть, помимо прочих, сама мука. В этой жизни желание есть как бы огонь, который горит в нашем сердце и стремится к тому благу, которое мы надеемся получить. Если это благо легко достижимо, наша надежда умеряет пламень; а если оно невозможно, отчаяние совершенно гасит его. Таким образом на земле, если мы желаем (чего-нибудь), то утешаемся надеждой; если же не надеемся, то исчезает и самое желание совсем; и, поэтому, или в нас вовсе нет болезни, или, если есть, имеется и исцеление ея. Но желание без надежды есть пламень без росы, одно желание есть чистый огонь, - а таково и есть желание грешников. Видели ли вы когда-нибудь морскую волну, которая, будучи поднята всей силой ветра, устремляется всей массой, как бы грозя затопить землю, но достигши твердого камня, разсеченная, возвращается назад, разбивается на тысячу брызг и, как будто сердясь, пенится? Видели ли жаждущую лань, когда она с горящей внутренностью, воспаленным языком и открытым ртом стремится к источнику воды? Но если найдет источники и реки высохшими, она, обезумев от отчаяния, жалобно кричит и своим криком наполняет леса и луга. Вот так же, со всею силой, со всею жаждой крайняго желания воля грешной души стремится к высшему Судии, Богу. Но как твердый камень, как изсохшую реку она находит сердце Бога, изгоняющаго ее со словами: отыди, отыди от Мене, проклятая, во огнь вечный! О, как поражает ее этот удар, в каком отчаянии она отходит! И чем сильнее лишение распаляет желание, тем больше желание увеличивает муку. Желание Бога – вот самое пламенное из всех желаний, как и Бог есть величайшее Благо из всех благ. Итак, желание Бога без надежды на Бога есть сильнейшее пламя мучений, котораго я вам не могу разъяснить: - всегда желать Бога и не надеяться никогда Его видеть.
Почему же (грешник) не может надеяться? - Потому что он отделился от Бога, а разделение вечно. Мы по опыту в этой жизни знаем, как тяжела разлука с лицами, наиболее любимыми, когда разлучается (например) отец или мать от детей, брат от брата, невеста от жениха. Во времена Михаила Палеолога агаряне вторглись в азиатские пределы империи и много людей увели с собою в плен. Среди пленных были две сестры, которые попали (по жребию) к разным господам. Они должны были разлучиться и уйти в разные стороны за своими хозяевами без надежды когда-либо увидеться. Кто может описать, кто может изъяснить их плачь, когда настал час разставания, когда они, оплакивая свою судьбу, пролили целый поток слез, крепко обнялись и устами прильнули друг к другу? И вот, когда оне целовались в последний раз, как будто души их перешли в их уста и согласились между собой не подвергаться такому тягостному разлучению. Соединившись, они вознеслись к небесам, оставив на земле свои обнявшиеся трупы. Я хочу сказать, что обе сестры умерли, обнимая и целуя друг друга в сильных муках разставания, как будто природа не могла согласиться на разделение тел раньше разделения душ, как говорит Никифор Григора, передающий эту печальную историю.
Это я вам рассказываю, чтобы дать понять, как мучительно разлучаться от Бога, ждать Его и во веки не надеяться Его видеть. Но этого никто не поймет, не познав, сначала, что есть Бог. Представьте себе, что если бы светлейший и блаженнейший лик Божий на одно мгновение сокрылся от праведных в раю, рай превратился бы в ад; и если бы на миг явился грешным в аду, ад превратился бы в рай. Надежда хоть раз увидеть это Божественное Лице превратила бы в ничто все безконечное мучение грешников. Поймите, что вся мука вышеизложенная, гораздо легче, даже безконечное множество таких мук ничто в сравнении с лишением Божия Лица, как это утверждают два великих учителя Церкви: «Отвращение и отчуждение Бога для падшаго гораздо мучительнее ожидаемых в загробном мире мучений» (Василий В.). «Подвергнуться тысячам мук ничего не значит сравнительно с лишением блаженной славы» (Златоуст). Отсюда вы можете заключить, как мучительно отлучение от Бога, желание Его без надежды во веки узреть Его.
О, острейшая стрела в волю грешника! О, желание без надежды, желание Бога без надежды на Бога! О, мука, которую испытает воля, но не постигнет ум! А мы все-таки не ставим это ни во что. Для нас было бы великим несчастьем потерять хоть на один день милость нашего начальника, близость друга, привязанность блудницы. Но ничего не составляет потеря любви, милости и славы от Бога. Нам говорят, что существуют муки, а мы продолжаем идти по пути, к ним ведущему.
Кто раскаивается? Кто исправляется? Кто обращается от пути погибели? Одно из двух: или мы не верим в ожидающие нас муки и потому неверны, или мы неразумны, если, веря в воздаяние, ведем жизнь, достойную мучений. Итак, мы подвергаемся мукам или по неверию, или по неразумию нашему.
II
Древние передают сказания о копье Ахиллеса, которое имело чудесное свойство – поражать и исцелять. Действительно, и три стрелы мучений, которыя вам я описывал, имеют это чудесное свойство – поражать мучимого и исцелять грешника в этой жизни. Первая стрела поражает мучимого в память и возбуждает в нем бесполезное раскаяние, когда кается в грехах протекшей жизни, но получить прощение уже не сможет. Но если грешник в течение жизни будет хранить в своей памяти мысли об этой стреле, чтобы вспоминать о своих грехах и ожидаемом за них наказании, он раскаивается и получает прощение. Вторая стрела поражает ум мучимого и причиняет ему сильную и неисцелимую боль тем, что он всегда будет иметь перед глазами бесконечное мучение. Если грешник будет хранить в своем уме мысль об этой стреле, всегда представлять себе великую опасность мучений, которой он ежечасно подвергается, то он будет болеть с сокрушением сердечным и в этой боли найдет исцеление от тяжести и конец злой своей жизни. Третья стрела поражает волю мучимого и возбуждает в нем крайнее желание без надежды, когда он всегда желает, но никогда не надеется видеть Лицо Бога, от Которого отделился на веки. Если грешник примет теперь этот удар в волю, чтобы поистине желать Бога, то он, конечно, может снова войти в Его лоно, так как Сам Он сказал: грядущаго ко Мне не изждену вон (Ин. 6, 37). Короче говоря, наказание, которое для тела и души осужденного есть беспредельное мучение, для размышления грешника есть спасительное исцеление. Кто не забывает о муках, тот не подвергается им. «Памятование геенны не дает впасть в геенну», – говорит Златоуст. Когда монахи жили больше в пустыне, чем в миру, когда они подвизались, а не попрошайничали, один святой подвижник был сильно искушаем плотью, а дьявол тотчас в лице женщины представил ему случай, чтобы взволновать его еще больше. Но Бог, восхотевший предохранить его, дабы несчастный в один миг не потерял плода прежних подвигов, внушил ему следующую мысль. Прежде чем впасть в грех, он приблизил палец к пламени светильника, но не вынес боли, тотчас отнял его, тогда он помыслил в самом себе: я не в силах вынести, когда палец горит мгновение в пламени свечи; а ведь если впаду в грех, то буду гореть весь, душой и телом, в пламени вечных мучений; уйди же от меня, сатана! - Он прогнал женщину, победил плоть, посрамил дьявола, избегнув греха, спас душу. Кто помнит о мучениях, тот им не подвергнется! Нет! Когда нас искушает плоть, мир, дьявол, если бы перед тем как сделать дурное, каждый из нас сказал самому себе: за этот мой поступок я подвергнусь вечным мукам в аду, – думаете ли, в нас осталось бы влечение к греху? Нет, нет; я повторяю, не подвергается муке тот, кто о ней помнит. Но кто же помнит о ней?
Боже Правосуднейший! В обуздание содеянных мною грехов, пошли мне здесь смерти, болезни и несчастия, как определит Твоя святая воля. Все это сколько времени длится? Очень долго и когда-нибудь кончится. Но не наказывай меня вечными мучениями, которые не имеют конца. Увы мне! Если голова поболит один день или зуб один час, боль кажется невыносимой. Что же будет, когда я весь буду гореть в вечном огне?! Даже самые кутежи, если они слишком продолжительны, утомляют меня: какой же мне покажется безконечная мука? За одно прелюбодеяние – тысячелетняя кара. Но терпение – и тысяча лет имеет свой конец! За одно воровство мучиться десятки тысяч лет. Пусть так, и это окончится. Но вечное, бесконечное мучение! О, если бы я хорошенько вдумывался в это, то весь мир должен был потерять в моих глазах свою цену; мне следовало бы убежать в пустыню, живым похоронить себя в гробе, день и ночь плакать и стонать каждое мгновение! И сколько же лет тянулось бы? Десять, двадцать, тридцать, но когда-нибудь имело бы и конец. Адские же муки не имеют его! О, мучение, мучение – тройная стрела, причиняющая тройную смертоносную язву! Только помыслю о тебе, – и уже раздирается мое сердце. Но поражай, поражай его, дабы я всегда о тебе помнил таким образом, избегнул твоего огня.

(Проповеди святителя Илии Минятия Кефалонитского. – Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902).

Особенности Богослужений в монастыре «Всецарица» в период Великого поста (с 27 февраля по 15 апреля 2023 г.)

Соборование во время Великого поста по субботам в 14:00

Расписание Богослужений в женском монастыре «Всецарица»

Весна постная

Подворье монастыря «Всецарица» посетили паломники из Геленджика

Раскольники с помощью слезоточивого газа захватили кафедральный собор в Ивано-Франковске — последний в городе храм Украинской Православной Церкви

Иерарх Сербской Церкви обратился к Генеральному секретарю ООН с призывом защитить Украинскую Православную Церковь

Состоялась встреча Святейшего Патриарха Кирилла с заместителем министра обороны РФ Н.А. Панковым

Все замечания и пожелания присылайте на vsecarica@bk.ru
Все права защищены и охраняются законом. © 2006 - 2023.
При перепечатке или ретрансляции материалов нашего сервера ссылка на наш ресурс обязательна.
Автоматизированное извлечение информации сайта запрещено.